Различные истолкования приро­ды и назначения права привели к возникновению нескольких характерных традиций или типов правопонимания, из которых наиболее устойчивыми оказались два — естест­венно-правовой и законнический, именуемый еще юридико-позитивистским типом. В. Нерсесянц, один из немногих правоведов советского пери­ода, уделил самое пристальное внима­ние этим двум типам. Впоследствии он выделил еще один вид правопони-мания, который связал с разработан­ной им концепцией либертарной пра­вовой теории. В итоге основными ти­пами правопонимания для него стали естественноправовой, легистский (юридико-позитивистский) и либертарно-юридический типы. Определяющее значение для различных концепций естественно-правового (В. Нерсесянц именует его также юснатуралистским) типа имеет, по его мнению, различение и соотношение естественного и пози­тивного права, причем в разных кон­цепциях естественное право воспри­нимается как право по природе, то есть как право неизменное, подлин­ное, разумное и одновременно как право в собственном смысле, то есть как правильное и т. д. Соответственно позитивное (то есть наличествующее в различных формах и воплощениях) право воспринимается уже как искус­ственное (неестественное), человечес­кое, и в связи с этим изменчивое, волеустановленное, условное, неподлин­ное и т. д. При этом для легистского правопонимания характерны отрица­ние определенной объективной сущ­ности права, независимой от воли и произвола официальной власти, отож­дествление права и закона, трактовка права как воплощения властного при­нудительного и обязывающего уста­новления [1, 20-23].

Естественно-правовому подходу присущи определенные ценностные ориентации с элементами достоинств и недостатков. К числу общественно полезных свойств можно отнести кри­тику произвольного законодательства, провозглашение естественной свобо­ды и равенства всех людей, неотчуж­даемых прав человека, включающих право на безопасность и сопротивле­ние угнетению и др. К недостаткам можно отнести смешение права и мо­рали, отсутствие четко сформулиро­ванного критерия отличия права от неправа, отрицания необходимой вза­имосвязи между естественным и пози­тивным правом и др. И тем не менее, как справедливо подчеркивает это об­стоятельство В. Нерсесянц, естествен­но-правовым концепциям присущ правовой дуализм — представление о двух одновременно действующих сис­темах права (права естественного и права официального) [1, 24-25]. Это обобщение заключается в том, что об­щее определение права можно и даже полезно сформулировать именно с учетом этого дуализма. Он, в частнос­ти, утверждает: «Если, не забывая об этом дуализме, все же попытаться с позиций юснатурализма дать общее определение понятия права с учетом практически возможного и юридичес­ки необходимого компромисса между естественным и позитивным правом в условиях развитого конституционно­го строя, то такое определение можно было бы сформулировать в следую­щем виде: право — это естественное право и не противоречащее ему пози­тивное право» [1, 25].

Отчасти этот замысел реализован в либертарной концепции права самого В. Нерсесянца. В основе либертарно-юридического типа правопонимания лежит принцип формального равен­ства и сам этот тип понимания права включает в себя не только само право в виде правового закона, но также го­сударств как институционально-вла­стную форму выражения и действия формального равенства, как правовую форму организации всеобщей публич­ной власти. «Формальное равенство как сущность и принцип права вклю­чает в себя три взаимосвязанных, вза­имодополняющих и взаимообусловливающих (предполагающих, подра­зумевающих друг друга) составных компонента, три сущностных свойства права: 1) всеобщую равную меру (нор­му); 2) формальную свободу всех адресатов этой равной регулятивной меры (нормы); 3) всеобщую справед­ливость этой одинаково равной для всех формы регуляции» [1, 29].

В одном из своих уточнений отно­сительно хронологии существования различных типов правопонимания В. Нерсесянц утверждает, что различе­ние естественного и позитивного пра­ва можно интерпретировать как арха­ичный вариант типологии и одновре­менно как «хронологически первый, практически весьма доступный для обыденного восприятия и до сих пор наиболее распространенный вариант выявления, выражения и защиты пра­вовых основ правильного (разумного, справедливого и т. д.) законодатель­ства» [1, 24].

Обратимся к уяснению особеннос­тей исторического существования раз­личных из упомянутых типов и, при­няв во внимание их бесспорную преемственность по отношению к предшествующим видам и формам внешней научно-комментаторской фиксации (в особенности это легко различимо у сторонников позитивист­ского восприятия природы и назначе­ния права), назовем эти воспроизво­димые в разные исторические эпохи типы правовонимания также традици­ями правопонимания.

Традиции легизма и юснатурализ­ма, возникшие вначале на основе раз­личения человеческого и божествен­ного права и затем получившие у гре­ков наименования искусственного и естественного права, приобретают в наше время такие истолкования, кото­рые либо принимают в расчет эти две модифицирующиеся в истории тради­ции, либо довольствуются констата­цией мирного или не вполне мирного сосуществования доктрины и догмы юридического позитивизма и естест­венного права.

Разделяя мнение о важности учета этих двух ориентации в современном правоведении, следует признать свое­образный характер именно современ­ного истолкования этих двух традиций, которые навеяны многими и не всегда однонаправленными методологически­ми и концептуально упорядоченными познавательными и аксиологическими ориентациями и предпочтениями.

Современная дихотомия теорети­ческого правоведения, определяемая в терминах легизма и юснатурализма, является прямой наследницей дихото­мии позитивного и естественного пра­ва, которая воспроизводится в новом логико-понятийном обрамлении и что-то удерживает из смысла и значе­ния исторически предшествующей дихотомии, но одновременно с этим акцентирует внимание на новых смыс­лах и значениях, которые отсутствова­ли или не были столь заметными в предшествующих употреблениях этой классификации.

Современное социальное и полити­ческое состояние общества и государ­ства (переход от традиционного обще­ства к индустриальному, преобразова­ние индустриального общества в пост­индустриальное, ускоренное течение процессов экономической и политиче­ской глобализации) привносит новые акценты в старинную дихотомию есте­ственного и искусственного права, причем эта новая акцентировка неред­ко привносится также специфическим и небывалым раскладом социальных и политических конфликтов (например, связанных с возвышением нацизма и фашизма в Европе или с опытом удач­ного преодоления тягостных послед­ствий экономической депрессии 20-30-х годов XX ст. с помощью стра­тегии «нового курса»).

На межнациональном региональ­ном и глобальном уровнях социально­го и политического общения сразу возникает несколько проблем, не под­властных решению в пределах какой-либо одной страны и даже в масштабе исторического региона, будь-то Евро­па или Африка, Америка или Азия! Речь идет о проблемах, связанных с необратимым истощением природных ресурсов и столь же необратимыми изменениями в окружающей природ­ной среде, включая климат и привыч­ные и незаменимые для всех живых существ ресурсы в виде незагрязнен­ного воздуха, воды питьевой и пригодной для агрокультурного возделыва­ния земли.

Другая глобальная задача — про­должающаяся поляризация бедности и богатства внутри отдельных стран и на уровне международного общения. Эта поляризация давно стала опреде­ляющим фактором внутренней внешней законодательной политики существующих на планете государств, а также устойчивой социально-поли­тической ориентацией самых мощных по своим ресурсам субъектов между­народного экономического и политического активизма в лице транснацио­нальных компаний.

Поляризация эта отчасти взаимо­связана с еще одной интенсивной международной и межрегиональной активностью — мафиозной организованной преступностью, которая, по некоторым оценкам, в состоянии вырасти в главную международную проблему на протяжении всего текущего столетия.

С учетом необычайно разросшегося по своим учрежденческим и норма­тивно-правовым параметрам между­народного общения людей и наций ди­хотомия естественного и позитивного права приобретает новые свойства параметры, которые можно назвать условно технико-организационными (социально-инженерными) и универ­сально-философскими параметрами. При этом издавна сопоставляемые элементы и характеристики известной дихотомии (право естественное в сравнении с правом искусственным или право естественное в сопоставле­нии с правом позитивным) сохраняют свое общетеоретическое и просвети­тельно-прикладное значение и упо­требление.

Технико-организационный подход (законодательный технологический, в широком смысле «социально-инже­нерный») является доминантой совре­менного правопонимания и правопри­менения, оттесняя и принижая все иные параметры, включая естествен­но-правовой (философско-воспитательный и этико-прагматический, вмещающий в себя философскую и нравственную конструкцию прав че­ловека или прав народа, в которой ча­стноправовая тематика сочетается с публично-правовой, например, в ис­толковании социальных прав челове­ка и гражданина, где самым насущным можно считать право человека на до­стойное существование).

В наборе существующих концеп­ций правопонимания вольным или не­вольным «вместилищем» социально-инженерного подхода становятся те или иные разновидности социологи­ческого юридического позитивизма, а естественно-правовая ориентация пред­ставлена немногочисленными разно­видностями либерального и либераль­но-демократического вариантов правопонимания. К позитивистским следует отнести также узкодогматические трактовки права как некой совокупнос­ти норм, поддерживаемых силами госу­дарства и выстраиваемых в определен­ной иерархической соподчиненности между собой и другими социальными нормами, могущими соперничать в своем воздействии с правовыми (на­пример, религиозные, социокультур­ные, партократические и др.).

В наборе философских версий правопонимания и правовой культуры за­служивают упоминания концепции естественного права, которые удержи­ваются в рамках религиозной полити­ко-правой традиции, либо близкой к ней экзистенциальной трактовкой прав человека и гражданина и, нако­нец, либертарной концепцией права, правового государства и цивилитарного общества в трактовке В. Нерсе-сянца. Сегодняшняя философско-правовая традиция юснатуралистской ориентации заметно возвысила свою авторитетность и привлекательность в обстановке преодоления тягостных последствий тоталитарного политиче­ского опыта первой половины XX ст. и дальнейших перетолкований либе­ральной политической и правовой традиции под воздействием происхо­дящих социальных перемен.

Либертарная концепция права и гражданственности В. Нерсесянца, за­родившаяся на исходе советского пе­риода и оформившаяся в первые годы «перестройки», являет собой пример оригинального отклика на многие на­зревшие в гегелевской и марксовой интеллектуальной традиции вопросы или на уже опровергнутые ходом со­бытий утверждения-прогнозы в обла­сти теории и истории в целом и фило­софии права в особенности. Легко раз­личимые греко-римские и кантианско-гегелевские истоки его цельного концептуального построения сочета­ются одновременно с оригинальными и аргументированными логико-поня­тийными объяснениями природы и назначения права, а также государства и политики, включающими и область истории права от его возникновения до наших дней. Масштабность и цело­стность обсуждения философско-правовых вопросов характеризует автора либертарной концепции как самого универсального по социально-истори­ческому кругозору и исходным мето­дологическим позициям отечествен­ного правоведа, творчество которого приходится на период перехода от советского права и государства к либе­рально-демократическому правовому государству, созидаемому в непривыч­ных условиях рыночной стихии и по­литически глобализирующегося мира. Здесь наиболее существенны для ана­лиза и размышлений такие его работы, как «Наш путь к праву» (1992) и «На­циональная идея России во всемирно-историческом прогрессе равенства, свободы и справедливости. Манифест о цивилизме» (2000 — русское изда­ние; 2001 — перевод на английский язык).

Провозглашение равенства в каче­стве главного и существенного для правового общения требования, на первый взгляд, дает основание считать всю концепцию не либертарной, а пре­имущественно эгалитарной концепци­ей нрава. И действительно, на протя­жении истории государства, политики и права как областей упорядочения и замирения конфликтов равенство яв­ляется едва ли не самым долговечным и наиболее притягательным требова­нием-принципом для гарантирован­ного обретения мира и безопасности индивида и коллективов. Между тем принцип свободы выглядит не менее притягательным и не менее действен­ным в реализации указанных целей и задач, что и принцип равенства. Но это только на первый взгляд и при ус­ловии, что оба принципа действуют как некие неизменные в своем объеме и качестве величины, если их уподоб­лять неким величинам, похожим на математические или физико-механи­ческие.

В действительности эти требова­ния-правила всегда наталкиваются в| своем претворении не только на со­противление среды. Они испытывают искажающее воздействие этой среды совокупно с воздействием и влиянием; соперничающих правопритязаний и уклонения от исполнения правообязанностей. Причем воздействие это может включать в себя некие отягоще­ния, которые присущи реализации принципов равенства и свободы в отдельных областях регулирования, Достаточно представить на миг вы­ставление этих требований людьми малоопытными и юридически малограмотными в делах и конфликтных ситуациях, скажем, оптовой торговли в сравнении с розничной, или вступающими в спорные конфликтные отно­шения по поводу строительных услуг для индивидуальных и коллективных потребителей. Характерные труднос­ти возникают при расследовании отдельных категорий преступных дея­ний, когда субъектом является не от­дельное физическое лицо, а группа лиц, скрывающихся под ширмой юри­дического лица и т. д.

Подобное восприятие права истол­ковано на материале одновременно философском (онтологическом, эври­стическом и аксиологическом), а так­же историческом. Гораздо сложнее дело обстоит с практико-политическим истолкованием этого подхода, по­скольку не все понятно с категориями субъекта (носителя) права и гаранта надлежащего претворения начал свободы и равенства, которые в ходе своей реализации образуют самую важную гарантию и одновременно главную форму реализации справед­ливости. Совокупность приемов и процедур, связанных с осуществлени­ем гарантированного претворения на­чал равенства и свободы, предстает на практике как точное и неуклонное со­блюдение принципа законности при поддержке и опоре на всю совокуп­ность учрежденных ради этого инсти­тутов по реализации законности. С учетом сказанного можно утвер­ждать, что либертарное истолкование права предполагает и настраивает на реализацию всеобщей свободы на началах равенства и во имя справед­ливости вместе с реализацией прин­ципов и правил законности.

Опыт историко-методологических изучений свидетельствует, что само существование науки о праве как оп­ределенным образом упорядоченного знания, а также полученные результа­ты измеряются разными способами и в рамках неоднородных методологи­ческих ориентации и подходов. Среди них такие подходы, как догматичес­кий (формально-логический юриди­ческий), теоретический, исторический и практический, целостный (систем­ный) или частный (отраслевой), опи­сательный и объяснительный и др. Одним из таких подходов можно счи­тать синтезаторский подход и прием, которые, по всей видимости, никогда не исчезали из правоведения теорети­ческого и взаимосвязанного с ним прикладного, практического подхода.

Синтезаторскому конструированию подвергается не только понимание природы и назначения права, но также и понимание государства. Ныне на­блюдается очередная волна таких синтезаторских устремлений [2]. Преоб­ладающим устремлением становится новое, интегративное истолкование понятия права и тем самым провозгла­шается новый вариант определения права и, как следствие, новое правопонимание, которое надлежит именовать интегральным. Между тем главное на­правление поисков лежит сегодня в другой области — в области тех лич­ных и групповых конфликтов и свя­занных с ними переживаний, которые превращают их участников в наших соучастников в размышлениях о тех социально значимых поступках и про­цессах, которые помогают нашей мыс­ли обнаружить правовые события и факты, подсказать ту или иную мо­дель должного поведения с перспекти­вой на ее всеобщность и государствен­ное или общественное признание в качестве универсальной нормы. Эта направленность поисков и размышле­ний более всего содействует озабочен­ности теоретиков и философов права не столько новыми определениями понятий о праве, сколько вниматель­ному и плодотворному по результатам осмыслению процессов правоприме­нения.

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ

1.     Нерсесянц В. С. Философия права. — 2-е изд. — М., 2006. — С. 20—23.

2.     Поляков А. В. Общая теория права. — СПб., 2004. — С. 107; Ромашов Р. А. Реалистический пози­тивизм : интегративный тип современного правопонимани // Современные концепции право-понимания. — СПб., 2005. — С. 8-22; Честное И. Л. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. — 2002. — № 2; Лазарев В. В. Истоки интегративного понимания права. Наш трудный путь к праву. — М., 2006; Графский В. Г. Интегративная юриспруденция в условиях плюрализма подходов к изучения права // Проблемы понимания права. — В серии: Право России : новые подходы. — Саратов, 2007. — Вып. 3. — С. 8—18; Графский В. Г. Интегральное правопонимание в историко-философской перспективе // Философия права в России : исто­рия и современность. — М, 2009. — С. 220—234; Пермяков Ю. Е. Основания права. — Самара, 2003. — С. 465.