Славянскому народу, населявшему Россию и Украину, во все исторические времена, при различных политических режимах, государственных устройствах, по воле рока и зачастую не без участия собственных правителей, выпадало столько испытаний на прочность, выносливость, терпимость, генетическую устойчивость, этническую целостность, что с лихвой хватило бы на многие века многочисленным народам континентальных образований. В чем, все же, кроется секрет генетической устойчивости, этнической неистребимости, национальной непокорности и, одновременно, беспредельного милосердия, вселенского терпения, рыцарского благородства?

Тяжелейшие природные и климатические условия, социальные бедствия в районах сосредоточения основной массы славянского средневекового населения требовали от людей неимоверных усилий для того, чтобы выжить и развиваться. Этнический генотип был ориентирован на своеобразный естественный отбор в пользу крепкого, сильного, решительного и бесстрашного человеческого эталона. Вместе с тем, этнической мощи братских народов на генетическом уровне не были присущи беспредельная жестокость, неоправданная беспощадность и патологическая ненависть к слабым, больным, беззащитным и беспомощным, черты, которые практически всегда присущи любой жертве. Можно заключить, что формирование славянского этноса и становление русского и украинских народов органично переплетались с нравственными компонентами, глубинные истоки которых формировали нравственные устои задолго до появления религии.

Думаем, что вселить в человека веру в полезность нравственного начала его бытия и раскрыть душу для живительного наполнения его внутреннего мира созидательным материалом может только религия — во все времена и в настоящее время тоже. Сегодня, может быть, как никогда, российскому и украинскому народам, как и в прежние трудные для Отчизны времена, необходим мощный духовный стимулятор, истоки которого коренятся в нравственных и религиозных неисчерпаемых кладезях славянского этноса. Не секрет, что душевный упадок человека, любой его общности, общества в целом неизбежно ведет к упадку во всех сферах жизни братских народов. Обозрите российские и украинские просторы: жалкие лачуги, разрушенные и мертвые поселения, брошенные на многие годы тысячи гектаров необработанных полей, разоренные храмы, разрушенные национальные святыни, разграбленное достояние народов, повальное казнокрадство, бесцеремонное, ставшее обыденным явлением лихоимство чиновников различного ранга, потерявших не только чувство меры в воззрении на чужое имущество, но и стыд и совесть, разгул насилия и издевательств над простым людом.

Для людей, которым разговор о морали и благочинии, что упреки повара крыловскому коту, сдерживающим фактором криминального поведения, да и то, скорее предположительно, нежели реально, выступает закон, и в первую очередь уголовный.

Сразу оговоримся, не отрицая нравственной обусловленности и религиозной тональности отдельных положений Уголовного кодекса Российской Федерации (в дальнейшем — УК РФ) и Уголовного кодекса Украины (в дальнейшем УК Украины) в целом, с определенной долей условности, мы выделяем в качестве относительно самостоятельных четыре вида регуляторов личной и социальной жизни людей: нравственный, религиозный, уголовно-правовой и органично совокупный, в котором одновременно в различных пропорциях присутствуют нравственный, религиозный и уголовно-правовой компоненты.

С точки зрения нравственных норм все поступки людей нужно делить на хорошие и на плохие. Плохой поступок несет в себе зло, а хороший — добро. Один и тот же поступок вызывает целую гамму различных суждений. Например, два альпиниста в связке поднимаются по очень сложному горному рельефу. Вдруг один из них срывается вниз, но повисает на страховочной веревке. У того альпиниста, что находится выше, дилемма: либо погибнуть вместе с товарищем, либо — обрезать страховочную веревку и остаться живым. И он принимает решение сохранить себе жизнь. Сын заявляет в правоохранительные органы о том, что его отец совершает преступление. Можно ли однозначно ответить, нравственно или безнравственно поступил каждый из приведенных персонажей.

Действующие УК РФ и УК Украины, также, признавая подавляющее большинство умышленно совершенных преступлений безнравственным, вместе с тем, выделяют специальную группу преступлений, посягающих на общественную нравственность: Вовлечение в занятие проституцией — ст. 240 УК РФ и ст. 303 УК Украины; Организация занятия проституцией — ст. 241 УК РФ; Незаконное распространение порнографических материалов или предметов — ст. 242 УК РФ и ст. 301 УК Украины; Изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних — ст. 242.1 УК РФ; Создание или содержание мест разврата или сводничества — ст. 302 УК Украины; Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры — ст. 243 УК РФ и ст. 298 УК Украины; Надругательство над телами умерших и местами их захоронения — ст. 244 УК РФ и ст. 297 УК Украины; Жестокое обращение с животными — ст. 245 УК РФ и ст. 299 УК Украины. Что объединяет эти и другие им подобные преступления? Очевидно, одно. Любое из указанных преступлений направлено на уничтожение нравственной экологии интимной стороны души человека, обнажает его природные и потому естественные инстинкты, придавая им циничный до пошлости и жестокий до зверства характер.

К преступлениям против общественной нравственности, бесспорно, следует относить получение взятки и другие преступления должностных лиц, совершаемые ими из корыстных побуждений. Речь в данном случае идет о людях, по роду своей работы, в силу занимаемой должности, важности сферы, в которой протекает их деятельность, должны не только сами блюсти нравственные заповеди и заповеди религиозные, но и других оберегать от дурного поступка. К сожалению, и сегодня многочисленная армия государственных чиновников с ампутированным чувством ответственности, однако с безмерным чувством алчности, давно перепутала свои карманы с «закромами» государства. Глубоко безнравственным преступлением по своей сути является и государственная измена (раньше было душевнее — Измена Родине), так как данное преступление, как никакое другое, подрывает нравственную основу великого и благородного чувства патриотизма. Нет равных в степени безнравственности и таким преступлениям, как планирование, подготовка, разжигание или ведение агрессивной войны и геноцид. Ведь речь идет о массовом уничтожении людей.

Ветхозаветное «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй» и т.п. на протяжения веков православная церковь пыталась внушить своей пастве, выработать в ее коллективной душе стойкую иммунную систему, позволяющую возродить и укрепить в каждом человеке веру в добродетель, воплощенную в религиозный постулат: «Возлюби ближнего, как самого себя». Не потому ли испокон веков самыми тяжкими преступлениями у всех народов признавались убийство и кража. Если в первом случае человека сразу лишали жизни, то есть в момент совершения преступления, то при краже имущества у людей, которые годами, десятилетиями, а то и веками это имущество собирали, и которое для них было единственным средством физического выживания, смерть наступала не сразу, а мучительно долго. При этом в состояние голодной и холодной смерти ставился не кто-то один, а все многочисленные члены обворованной семьи. В связи с этим нравственно и оправдано с позиции церкви было применение обычного правила — убийство вора, застигнутого на месте преступления, ибо вор — тот же убийца, только еще коварней.

Традиционно религиозное неприятие вызывали преступления, совершаемые на почве сексуальной распущенности, вне зависимости от того, кто оказывался жертвой. Половое насилие, половое растление несовершеннолетних, половая эксплуатация всегда отрицались нравственными канонами, осуждались церковью и сурово карались светской властью. Обусловлено это тем, что преступления, совершаемые на сексуальной почве, посягают на половую свободу или половую неприкосновенность потерпевших. Важно заметить, что данный вид преступлений в отношении потерпевших, обладающих половой свободой, то есть свободой выбора полового образа жизни, полового мышления, половой культуры общения, насильственно, а значит и вопреки их воле, ломают сложившийся веками у подавляющего большинства людей уклад половых взаимоотношений, которые складываются и существуют исключительно на добровольной основе и в соответствии со сложившимися народными обычаями и традициями. Что же касается случаев полового посягательства на лиц, не обладающих половой свободой в силу возраста, психического расстройства, умственного развития и т.п., их половую неприкосновенность особо оберегала церковь и, вполне обоснованно, уголовное законодательство.

Семейный сектор отношений традиционно находился под опекой церкви, так как только на их основе можно было религиозные учения, проповеди и обряды органично вплетать в повседневную жизнь людей, выстраивать бытовой уклад, цементировать их этническое единство, прививать любовь к своей природе, окружающему миру, к Отчизне. Главной чертой православных людей всегда выступала веротерпимость, и только она помогала в трудные для российского и украинского народов выдерживать невероятные испытания на нравственную, религиозную и этническую прочность. В силу важности семейных отношений, их покой всегда охранялся совместными усилиями церкви и государства. С этих позиций вполне объяснимо, а, возможно, и оправданно, с абсолютной суровостью карались, в частности, отцеубийство, детоубийство, братоубийство и т.д. В связи с этим небесспорной является позиция нынешнего Уголовного кодекса РФ и Уголовного кодекса Украины, признавших привилегированным составом убийство матерью новорожденного ребенка. Объяснений много, а оправдания ни одного.

Уголовный закон мудр своей нравственной обусловленностью, оптимистичен религиозным благословением и силен своим применением. Нередко возникает вопрос, почему уголовный закон запрещает то, что так или иначе запрещено нравственными нормами и религиозными положениями, например, известное: «не укради!»? Зачем тройная защита, а может быть и этого мало. Какие тогда нужно выстраивать вокруг того же имущества, которое похищает вор — вооруженного охранника, солдата со спаренным автоматом Калашникова, вооруженный отряд спецназа? Во-первых, нравственный регулятор, обращаясь, в частности к вору, говорит ему: «Не воруй — это плохо!». «Я знаю!», говорит вор, и совершает кражу. Религиозный регулятор ведет с вором такой диалог: «Не воруй — это грех против Бога, он тебя накажет!». «Я знаю!», отвечает вор, и совершает кражу. Уголовно-правовой регулятор также повествует вору: «Не воруй — это опасно. Тебя осудят и накажут!». «Я знаю!», говорит вор и совершает кражу. Кто же сможет остановить вора? А, никто! Что же делать?

Предлагаем. Спорьте, опровергайте, противоречьте. В повседневной жизни нужно поступать по принципу военной мудрости. Как поступают военные, когда нужно уберечь ценный объект от вражеского (скажем мягче — неприятельского) проникновения на него? Военные обносят несколькими круговыми линиями минного заграждения этот ценный объект, скажем, в два, три, четыре и т.п. круга, в зависимости от значимости объекта. Чтобы лазутчику проникнуть на данный объект и вывести его из строя, он должен эти линии минного заграждения преодолеть. На какой-то из этих линий его в обязательном порядке (если не случится чуда) остановит взорвавшаяся мина. Из ратных буден теперь перейдем в обычные воровские будни или, проще говоря, в нашу «сермяжную» жизнь. В центре нашего внимания представим исключительно привлекательную вещь. Что нужно сделать, чтобы даже самый искушенный вор эту вещь не похитил? Используем прием военных: выставим вокруг этой вещи несколько социальных защитных линий (редутов). Самая ближняя к вещи круговая уголовно-правовая защита, за ней кругом располагается религиозная защита, еще дальше — нравственный круговой бастион, еще дальше можно выстраивать стыд, совесть и т.д. Приведенные защитные линии имеют постоянно действующий характер и поддерживаются в рабочем надежном состоянии многими поколениями. Пока вор будет преодолевать выстроенные вокруг привлекаемой вещи защитные барьеры, негативный запал его иссякнет, и он сам себя остановит, может, быть даже, на самой отдаленной от вещи, но самой близкой к нему, первой позиции, где он вступит в борьбу со своей совестью. А за ней его ожидает схватка со стыдом, конечно, если он имеет место.

Нам сегодня так не хватает военной мудрости в решении самых обычных тактических вопросов нашего социального быта. Мы дожили до того, что совесть, стыд, позор, нравственность, религиозные запреты стали не в чести. А уголовный закон и того больше. Им сегодня неуютно. Они сами требуют у нас защиты. Уголовно-правовой охранный механизм без нравственной и религиозной поддержки со стороны тех, кого он призван охранять, бессмыслен. История обоих государств богата примерами совместных громких побед в борьбе порой с неимоверно сильным противником. По плечу нашим могучим народам успешно противостоять и преступности, но не с уголовными кодексами в руках, а с верой в нравственное и религиозное очищение наших душ.