Плюрализм правопонимания: причины, значение, пути пре­одоления. В XVII в. Париж­ская академия наук приняла запрет вообще не принимать к рассмотрению заявки на изобретения абсолютного двигателя (перпетуум мобиле), поскольку это противоречит закону сохранения энергии. Несомненным позитивным достоинством такого решения было то, что значительная часть талантливых ученых направила свои научные усилия в конструктив­ное русло.

Может быть, пришло время и юристам прекратить поиски понятия права и заняться более важными науч­ными и практическими проблемами? Увы, не удается. В XVIII в. И. Кант об­ратил внимание на то, что ученые до сих пор ищут понятие права. Продол­жаются такие поиски и сегодня[1]. Более того, вопрос о правопонимании сегодня называют основным вопросом современного российского правоведе­ния [2]. Как следствие, в настоящее время наблюдается очередной всплеск научного интереса к проблемам правопонимания [1; 3].

Констатируя обилие существую­щих и возникновение новых подходов к такому социальному явлению как право, необходимо задуматься над ря­дом вопросов.

Во-первых, каковы причины поня­тийного плюрализма? Во-вторых, ка­ково научное и практическое значение рассматриваемого явления?

Разумеется, причин много, причем как объективного, так и субъективно­го характера. По мнению В. Сырых, «многообразие взглядов ученых-юри­стов на кардинальную проблему тео­рии права обусловливается тремя факторами: 1) сложностью права, мно­гообразием его проявлений в общест­ве; 2) влиянием на процессы познания сущности права правовой идеологии и классовой борьбы; 3) различными ис­ходными философскими и методоло­гическими основаниями» [4].

На наш взгляд, главная, определя­ющая причина состоит в том, что уче­ные, говоря о праве, говорят о разном.

Не о разных проявлениях одного и того же явления, а именно о разных явлениях. В результате предметом исследования оказывается не одно реально существующее социальное явление, а различные явления, причем не только реальные, но и идеальные.

Одни правом называют нормы, уста­новленные государством, другие — нор­мы, фактически сложившиеся в обще­стве (обычаи), третьи — отождествляют право с его принципом или принципа­ми (идеалами), четвертые — правом на­зывают правовые переживания и т. д. Очевидно, что с позиций здравого смысла (формальной логики) мы име­ем ситуацию абсурда. Ни о каком плю­рализме подходов к пониманию права речь идти не может, поскольку право не мыслится как реально существующее социальное явление. Каждый отдель­ный ученый исследует то, что ему хо­чется, и называет это правом. А потом начинается спор: «…то право, а это не право». Методологически это патовая ситуация, поскольку к общему знамена­телю никогда прийти не удастся.

О плюрализме подходов можно го­ворить лишь тогда, когда в качестве предмета исследования выступает конкретное социальное явление, кото­рое разными учеными понимается по-разному. Только в таких случаях уме­стно было бы говорить о том, что в споре рождается истина.

Отвечая на второй вопрос с учетом сказанного, можно сделать вывод, что плюрализм правопонимания в том виде, в каком он существует в юридичес­кой науке, не имеет ни научного, ни практического значения. Более того, имеется достаточно оснований сде­лать вывод о том, что существующий плюрализм правопонимания порож­дает проблемы как научного, так и практического характера.

В науке употребление термина «право» в одном контексте в двух раз­личных смыслах (позитивистском и непозитивистском) делает предложе­ние бессмысленным.

В практической плоскости плюра­лизм (дуализм) правопонимания вы­ражается в противопоставлении права и закона и приводит к значительно бо­лее неблагоприятным последствиям. При этом вред причиняется базовым правовым ценностям: законности и правопорядка И. Бентам писал, что «право», противопоставляемое закону, «является величайшим врагом разума и самым страшным разрушителем правительства» [5].

Допуская плюрализм в правопонимании, мы не имеем ни правопорядка,основанного на законе (по версии государства), ни правопорядка, основанного на так называемом правовом законе. Более того, сама идея «неправового» закона, как это не парадоксально, не столько способствует,сколько препятствует реальной борьбе за содержание права, приведениюк его в соответствие с господствующимив обществе ценностями.

Нет и не должно быть проблемыпротивопоставления права и закона,Есть и должна быть проблема несоот-ветствия права (закона) каким-либоценностям. Закон не может быть не-правовым. Это нонсенс. Можно инужно говорить о том, что право (закон) не cоответствует чьим-либо представлениям о справедливости,морали, каким-либо фактическим отношениям и т. п.

В противном случае мы будем наблюдать бесконечное псевдонаучное паразитирование на данной проблеме выражающееся не только в бумагомарательстве, бесплодных дискуссиях, взаимных упреках и обличениях
но и влекущее за собой, как было по­казано, весьма существенные негатив­ные социальные последствия.

Выход из существующего порочно­го круга, как это ни парадоксально, не так уж и сложен: социальные явления необходимо называть своими име­нами.

Что изменится, если «естественное право» перестать называть правом, а назвать своим собственным именем (например: свободой, моралью, право­вым идеалом, принципом или как-то иначе)? Очевидно, что абсолютно ни­каких негативных последствий ни тео­ретического, ни практического плана это не повлечет. Более того, это позво­лит решить две важнейшие задачи.

Во-первых, сохранится весь пози­тивный потенциал «естественного права» как критерия для оценки дей­ствующего права. В юридической ли­тературе обращено внимание на то, что «теория естественного права впол­не совместима с анализом системы по­зитивного права, если верно опреде­лить ее место, если рассматривать ее как идеал. Неразрешимые проблемы возникают тогда, когда естественное право понимается не как идеал, а бук­вально, т. е. выдается за действующее право. Это создает путаницу» [6]. При этом заметим, что путаница будет про­должаться до тех пор, пока «естествен­ное право» не перестанут называть правом.

Во-вторых, будет ликвидирован ос­новной недостаток практического плана — противопоставление права за­кону.

Разумеется, сторонники естествен­ного права с подобным предложением могут не согласиться и поставить во­прос о том, почему правом следует на­зывать установления государства, а не естественное право? Не будет ли луч­ше, если государство откажется от ис­пользования термина «право»? Оче­видно, что подобная постановка во­проса тоже вполне правомерна.

И в принципе, с точки зрения необ­ходимости преодоления негативных последствий, такой вариант решения рассматриваемой проблемы не хуже, чем первый. Позитивисты отказыва­ются от употребления слова «право» и называют его, например, законом. Та­кая практика сегодня имеет место практически во всех отраслях права. В данном случае закон будет высту­пать в двух смыслах — и в качестве формы, и в качестве содержания. В принципе, это допустимо и особых проблем на практике не вызовет, по­скольку и сегодня нередко можно слы­шать: «человек нарушил закон», хотя понятно, что речь идет о нарушении содержащейся в законе нормы. При этом сторонники естественного права, точно так же как представители всех иных непозитивистских подходов к пониманию права, могли бы использо­вать термин «право» без ущерба для практической юриспруденции. Оче­видно, что при таком подходе интерес к термину «право» со стороны юрис­тов закономерно будет снижаться и спустя непродолжительный период времени станет адекватным интересу к морали.

Право — не высшая ценность, а ре­зультат борьбы. Право — это реальное социальное явление, и отправным пунктом научного осмысления его сущности и места в системе социаль­ных явлений должны являться не идеи о праве, а его место в системе, ко­торая называется общество.

В государственно организованном обществе основной властной органи­зацией является государство, социаль­ное предназначение которого состоит в том, чтобы осуществлять управле­ние обществом. Это его основная

функция. А основным средством, ко­торое государство использует для уре­гулирования и упорядочения обще­ственных отношений, является право.

Особо следует подчеркнуть, что государство в качестве средства для регулирования общественных отно­шений использует не мораль, не обы­чаи или иные социальные регуляторы, а именно право.

Право — это эксклюзивный инстру­мент государства и им должна призна­ваться любая норма, установленная государством независимо от того, со­ответствует она или не соответствует чьим-либо представлениям о том, ка­ким должно быть право.

Одним из наиболее серьезных пре­пятствий на пути к адекватному пони­манию права в большинстве случаев является благое стремление к идеали­зации права, моделированию его не как реального социального явления со всеми достоинствами и недостатками, а исключительно в качестве высшей социальной ценности или, по крайней мере, отождествление с таковыми.

Критерий права — не есть само пра­во. Критерий — это всегда нечто внеш­нее по отношению к праву. Сущее нельзя подменять должным. Прав был Г. Шершеневич, который еще в начале прошлого века обратил внимание на то, что «философия права не должна подставлять под реальные понятия свои идеальные представления, выда­вать за право то, что, по ее мнению, должно быть правом…» [7].

Необходимо решительно отказать­ся от какой-либо идеализации права, рассмотрения его в качестве высшей социальной ценности. До тех пор пока право не перестанут отождествлять с его критериями, наука будет работать вхолостую. Дело в том, что подавляю­щее большинство представителей так называемого широкого подхода к по­ниманию права в различных его про­явлениях заканчивают свои исследо­вания на том месте, с которого в совре­менный период они должны начинать­ся. При этом отказ от идеализации права отнюдь не означает отказа от критики содержательной стороны права. Однако к этому аспекту пробле­мы не следует относиться упрощенно. Здесь необходимо обратить внимание на ряд ключевых методологических положений.

Первое. На каждом конкретном этапе развития общества существует определенный набор конкурирующих между собой идеологий, в рамках ко­торых выстраивается типичная для них иерархия социальных ценностей. Кроме того, в обществе складываются і те или иные фактические отношения.

Государство, будучи организацией существующей внутри общества и по общему правилу призванной выражать и обеспечивать его интересы, производит отбор идей и фактических отношений и облекает их в правовую форму, т. е. создает право. 

Идеи и отношения становятся правом только после обретения формально-юридической определенности. Все иные идеи и фактические отношения правом являться не будут, независимо от того, интересы большей или меньшей части общества они выражают, Более того, отношение права к таким идеям и отношениям может быть как нейтральным, так и негативным.

Отбор идей и их закрепление в праве можно представить как перетягивание каната. «Фактом истории» (термин введен О. Лейстом) [1, 6] будет являться то, что получится в итоге этой борьбы. Иначе говоря, фактическое содержание права будет правом победителя. В отдельных случаях будет иметь место консенсус, значительно чаще социальный компромисс, отнюдь не исключено и доминирование односторонней воли властвующего субъекта. В действительности право может отвечать интересам минималь­ной части общества, которая в данный момент оказалась «победителем».

Второе. В качестве критериев пра­вового содержания всегда выступает некий набор принципов (ценностей), которые на данном конкретном этапе развития общества рассматриваются как доминирующие, господствующие. Однако в силу того, что представле­ния людей о том или ином принципе довольно часто, а нередко и весьма су­щественно, различаются, можно сфор­мулировать еще один принципиаль­ный вывод: «универсальных, абсолют­ных критериев правового и не право­вого нет и быть не может». Этот вывод подтверждается всякий раз, когда с позиций того или иного принципа пы­таются оценить какую-либо конкрет­ную ситуацию. Так, можно много и долго рассуждать о принципе справед­ливости. И пока мы будем делать это абстрактно, особых разногласий не бу­дет. Стоит «приложить» данный прин­цип к конкретной ситуации, оценки тут же станут противоречивыми. Возьмем любую проблему: смертной казни, заработной платы, налогообло­жения, тарифов на коммунальные ус­луги и т. д. и т. п., ни по одному такому вопросу мы не обнаружим единства мнений в обществе. В этом смысле прав Р. Лившиц, который писал: «Для одних групп людей тот или иной закон олицетворяет равенство и справедли­вость, он правовой, а для других групп — нет. Поэтому общего и одно­значного критерия отличия правового закона от неправового не существует… Один и тот же закон может быть пра­вовым и неправовым на разных этапах развития общества… Если право — средство общественного компромисса, то… чем больше людей удовлетворены содержанием закона (компромисс), тем больше оснований считать такой закон правовым» [8]. Здесь следует сделать важную оговорку относитель­но того, что последнее положение яв­ляется не вполне корректным, по­скольку правовым закон должен при­знаваться даже тогда, когда его содер­жанием будут удовлетворены мини­мальное количество людей. О таком законе можно и нужно сказать лишь то, что он не соответствует или не в полной мере соответствует интересам каких-либо социальных групп и его необходимо привести в соответствие с таковыми.

Третье. Упреки и похвалы по пово­ду содержания права должны быть ад­ресованы именно законодателю, а не праву и тем более не подходу к его по­ниманию. Обвинять право, равно как и тот или иной подход к правопониманию, во всех социальных пороках так же нелепо, как обвинять ручку в том, что она не пишет или трубу в том, что из нее не течет горячая вода.

«Ругать» право следует через госу­дарство. Если хлебозавод изготовил некачественный хлеб, а завод — авто­мобиль, какой смысл предъявлять претензии к хлебу или автомобилю? Ответственность должен нести произ­водитель. Точно так же и с правом. Субъекты правотворчества — это про­изводители права и именно они долж­ны нести ответственность за его каче­ство. Если эту мысль продолжить, сле­дует сказать: субъекты правопримене­ния — это исполнители права, и они должны нести ответственность за его реализацию. Если совершено преступ­ление, а преступник не понес наказа­ние, разве в этом виновато право?

Сказанное позволяет сделать вы­вод: для того чтобы реальное (устанав­ливаемое государством) право соответствовало господствующим в обще­стве ценностям, общество должно бо­роться за его содержание.

Выдающийся немецкий ученый Р. Иеринг в своей работе «Борьба за право» (1872 г.) обоснованно утвер­ждал, что право не всегда выражало интересы общества, оно развивалось в кровавой борьбе классов и сословий, добивающихся закрепления в праве через законодательство своих интере­сов. «Все великие приобретения, на ка­кие может указать история права: от­мена рабства, крепостного состояния, свобода земельной собтвенности, про­мыслов, вероисповедания и пр., — все это пришлось добывать лишь таким путем ожесточеннейшей, часто целые столетия продолжавшейся борьбы, и путь, по которому шло при этом право, нередко отмечен потоками крови, все­гда же попранными правами» [9]. Это факты, подтвержденные историей.

При этом следует обратить внима­ние на ошибочность выводов и Р. Иеринга, и других исследователей, которая проявилась в их, к сожале­нию, наивном представлении о про­грессивно необратимом характере раз­вития общества.

Р. Иеринг считал, что борьба за пра­во меняет свой характер после вопло­щения в праве равенства всех перед законом, свободы собственности, про­мыслов, совести и др. Теперь борьба должна вестись не за утверждение в праве каких-либо новых принципов, а только за обеспечение и поддержание в общественной жизни твердого по-, рядка, за претворение в жизнь уже существующего права, поскольку до­стигнуто единство действующего права и выраженных в нем интересов личности как субъективных прав. По­этому тезис о «кровавом» развитии права в смысле борьбы за право клас­сов и сословий Р. Иеринг относит к
прошлому. Современную ему борьбу в
за право он толковал только как защиту существующего права от нарушений, как отстаивание субъективного права отдельного индивида, нарушенного другим лицом [10].

Вывод о том, что в настоящее время общество больше не должно бороться за содержание права, а борьба должна вестись лишь за реализацию действу­ющих норм, был бы верен лишь в том случае, если процесс «великих приоб­ретений» имел необратимый характер и государство никогда не изменяло со­держание права в сторону отступления от завоеванных ценностей. К великому сожалению, история являет немалое количество обратных примеров. При этом такие отклонения могут носить как глобальный характер, когда мы на­блюдаем тотальное отступление от за­воеванных ценностей (возникновение фашистских, тоталитарных, автори­тарных режимов), так и частичный от­ход, когда в отдельных нормах права закрепляются положения, которые яв­но, открыто и вызывающе противоре­чат декларируемым в данном обществе ценностям. Интенсивность появления таких норм в разных обществах раз­лична, но сам факт их периодического появления следует рассматривать как закономерный, поскольку он является следствием объективно противоречи­вого развития общества.

Можно сформулировать следую­щие закономерности: чем выше толе­рантность общества к фактам неспра­ведливости, тем больше степень рас­хождения между правом и справедли­востью; чем дольше общество готово мириться с несправедливостью содер­жания норм права и чем дольше оно будет бездействовать, тем дольше ни­чего не изменится.

Борьба за содержание права — важнейшее научное направление.

Для того чтобы право соответствова­ло господствующим в обществе ценностям, выступало в качестве эффективного регулятора обществен­ных отношений, отнюдь недостаточно заявлять о его несоответствии естест­венному праву, фактически сложив­шимся общественным отношениям или чему-то еще. За право необходи­мо бороться.

Именно борьба определяет и содер­жание права, и эффективность его ре­ализации. Поэтому одной из важней­ших задач теории государства и права является создание современной тео­рии борьбы за право.

 

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ

1. Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. — М., 2002.

2. Лазарев В. В., Липень С. В. Теория государства и права : учеб. для вузов. — М., 1998. — С. 168; Першина М. В. Частно-правовой интерес : понятие, правообразование, реализация. — Нижний Новгород, 2004. — С. 28.

3. Мальцев Г. В. Понимание права. Подходы и проблемы. — М., 1999; Байтин М. И. Сущность пра­ва (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). — Саратов, 2001; Пробле­мы понимания права : сб. науч. ст. Серия: Право России : новые подходы. — Саратов, 2007. — Вып. 3; Теоретические и практические проблемы правопонимания. Материалы III Междуна­родной научной конференции, состоявшейся 22—24 апреля 2008 года в Российской академии правосудия. — М., 2009.

4. Сырых В. М. Теория государства и права. — М., 1998. — С. 421.

5. История политических и правовых учений : учеб. / под ред. О. Э. Лейста. — М., 1997. — С. 344.

6. Мартышин О. В. О концепции учебника теории государства и права // Государство и право. — 2002. — № 8. — С. 64.

7. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права : учеб. пособие (по изданию 1910—1912 гг.) — М., 1995. — Т. 1. — С. 27.

8. Лившиц Р. 3. Современная теория права. Краткий очерк. — М., 1992. — С. 34—35.

9. Иеринг Рудольф. Борьба за право. — М., 1991. — С. 5, 9.

10. История политических и правовых учений : учеб. / под ред. О. Э. Лейста. — М., 1997. — С. 410.